В канун дня рождения Пушкина мы встретились с профессором Тверского университета, доктором наук, академиком Петровской Академии наук и искусств Владимиром ЮДИНЫМ

— Владимир Александрович, в своей моногра­фии «Русские феномены» вы рассматриваете Пушкина как истинно православного поэта. Но у некоторых пушкиноведов последнего времени звучит обратное: Пушкин, мол, нередко эпати­ровал публику богохульными строчками и отношение к православно-христианской вере имел весьма своеобразное...

— «Весьма своеобразное» отношение к право­славной вере имеют некоторые русофобствующие горе-ученые, а не Пушкин. Пушкин был в высшей степени русским и, стало быть, благо­верно чтящим Бога и Православие. Грустно, что это приходится доказывать. В многочисленных воспоминаниях современников, в письмах поэта, в его пленительных стихах, сказках, поэмах, повестях, драмах  — всюду явственно ощутимы его духовные православно-религиозные искания.

— А как с известными строками юного Пушкина:«Ум ищет Божества, а сердце не находит»...

— Что же, гений и противоречия — близкие синонимы. И чем глубже, острее, беспокойнее ум и ранимее, чувственнее сердце, тем больше человек познает драматизм страданий, сомнений и противоречий. Иного пути к познанию Истины нет. Не меняет мнений только дурак -тоже, кстати, пушкинское выражение. Тяжко преодолевая искус безверия, Пушкин в зрелом возрасте заявит: «Сердце, жертва заблужде­ний, среди порочных упоений хранит один святой залог, одно Божественное чувство» («Бахчисарайский фонтан»). Прямо или под­спудно религиозно-христианские мотивы звучат у Пушкина в произведениях: «Стран­ник», «Ангел», «Когда великое свершилось торжество», «Вечерня отошла давно», «На тихих берегах Москвы», «Надгробная надпись кн. А.Н.Голицыну»...

— Отчего же у Пушкина немало откровенно атеистических выпадов, причем прекрасной поэтической формы?..

— Пушкин был дерзкий, буреломный, озорной и вместе с тем доверчив и чист как ребенок. Не следовало бы писать с Пушкина-человека икону, идеализировать его. Иконы достоин Пушкин-поэт!

История русской науки знает дивные парадок­сы: такие последовательные материалисты, как Менделеев, Сеченов, Павлов, Лобачевский, ходили в Божьи храмы, почитали Господа. Где-то на самой высокой степени познания наука, поэзия и вера во Всевышнего соединяются, ибо мир-то мы познаем Божий...

Поэт удивительно органично соединял веру в Господа и оптимизм человека как Божьего создания. Вера в Христа одухотворяет, нрав­ственно очищает, исцеляет, возвышает, но не отлучает от полнокровной земной жизни. Пра­вильное, по моему мнению, осмысление Право­славия. Пушкин — поэт неувядаемого жизнелюбия — насыщает свои произведения весело искря­щимся юмором, порой едкой, но не ядовито-злой сатирой (вспомним «Сказку о попе и работ­нике его Балде»), множеством фольклорных элементов («Сказка ложь, да в ней намек! Доб­рым молодцам урок»; «Царствуй, лежа на боку!»). Пушкин, пожалуй, самый яркий поэт-оптимист в русской литературе. А веру в жизнь давал ему Бог, ибо, известно, уныние Богу противно.

— Но можно ли назвать христианином автора богохульственной «Гаврилиады», пошлых стишков под именем Баркова, приписывае­мых Пушкину?

— Вот именно — «приписываемых» Пушкину: не доказано, что именно он их сочинял. Но все по порядку. Оглянемся на годы детства поэта. В дворянских семьях, по обычаю, детей воспиты­вали, давали им домашнее начальное образова­ние французы-гувернеры. Так было и у Пушки­ных. Гувернеры Монфор и Русло — первые иност­ранные учителя будущего великого поэта,. Они были малообразованны и чужды русской культу­ре, Православной вере. Зато сердобольное попечение обожавшей его няни Арины Родио­новны — простой крестьянки, глубоко поэтичной натуры — Пушкин воспринимал с необычной живостью и чутким трепетом. Бесспорное тому свидетельство — сохранившийся на всю жизнь в душе поэта ее образ. Ей он посвятил стихотво­рения «Зимний вечер», «Няне», вспоминает о ней в «Евгении Онегине» (образ няни Лариных — Филиппьевны), в отрывке «Сон»:

Ах! Умолчу ль о матушке моей,

О прелести таинственных ночей,

Когда в чепце,  в  старинном одеянье,

Она, духов молитвой уклоня,

С усердием перекрестит меня

И шепотом рассказывать мне станет

О мертвецах, о подвигах Бовы...

От ужаса не шелохнусь, бывало,

Едва дыша, прижмусь под одеяло,

Не чувствуя ни ног, ни головы...

— Похоже, в рассказах Арины Родионовны звучат языческие моменты, а не «просвещен­ная» вера...

— Не скажите! Начальные слова родной рус­ской речи, песни, сказки, молитвы, услышанные от Арины Родионовны, известно, не только послужили духовно-нравственной и эстетичной основой гениальных творений Пушкина, но и навсегда определили его устойчивые националь­но-патриотические убеждения и православно-христианскую веру.

Наивысшее поэтическое выражение пушкинс­кое религиозное воодушевление воплотили «Пророк», молитва «Отцы пустынники и жены непорочны», «Борис Годунов» (монолог летопис­ца Пимена), «Евгений Онегин» (образ благонрав­ной Татьяны Лариной), стансы — «В часы забав иль праздной скуки», стихотворение «Монас­тырь на Казбеке» и другие.

Высоко над  сенью гор,

Казбек, твой царственный шатер

Сияет вечными лучами.

Твой монастырь за облаками,

Как в небе реющий ковчег,

Парит, чуть видный, над горами.

Далекий, вожделенный брег!

Туда б,  сказав прости ущелью,

Подняться к вольной вышине!

Туда б,  в заоблачную келью,

В соседство Бога скрыться мне!..

— В стихах и прозе Александра Сергеевича немало мистических моментов. Со школы мы помним наизусть строки «Храни меня, мой талисман»... А предчуствие поэтом близкой своей гибели?

— Я думаю — это глубокая внутренняя религиозность Пушкина, наследованная им от предков, позволившая ему предвидеть свой роковой конец. Чудодейственные таинства, волшебство талисманов, предсказания ворожей и пророков, широко бытовавшие на Руси народные поверья, приметы, вещие сны, гадания, притчи, символы и знаки — это ведь вековой опыт народа, все это органично сосуществовало в глубоко развитом поэтическом мире Пушкина и, бесспорно, влияло на формирование его эстетического и православно-христианского идеала. Вспомним сбывшееся пророчество гадалки-немки Кирхгоф о неминуемо трагическом конце Поэта в 37 лет — «от белой лошади или белой головы»; всю жизнь он избегал встречи с белокурыми людьми, но увы, так и не избежал трагического рока... От судьбы не уйдешь.

— Предстает ли Пушкин христианином, право­славным человеком в нынешних учебных заве­дениях?

— Порой пытаются соединить несоединимое: вульгарный атеизм и религиозную веру. Пушкину все еще по старинке приписывают иногда безудержный антимонархический радикализм, абсолютный материализм воззрений, даже космополитизм. Обывателю — таковых предостаточно, увы, и в ученом мире! — приятно видеть в образах великих людей пороки и недостатки, тем самым оправ­дать собственную бездарность, свое невеже­ство. Напомню выдержку из письма Пушкина Вяземскому: «Толпа... в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могучего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок не так, как вы, — иначе»...

— В заключение избитый вопрос: современен ли нынче Пушкин?

— Пушкин всегда современен и живо актуа­лен. Прежде всего по коренным вопросам судьбы русского народа. Поэт придавал Право­славной вере исключительное, определяющее нравственно-моральное значение, ибо она, по его мнению, создала искусство и литературу, без этой веры не было бы ни русской филосо­фии, ни поэзии, ни русского человека — и ценил тех служителей муз, у которых был ярко выражен религиозный пафос.

Да, Пушкин — величина мировая. Но прежде всего — величина русская, национальная, Право­славная. А потому — все враждебное России глубоко враждебно и Пушкину. Нынче, в пору буйного расцвета меркантильности, потреби­тельских страстей, околорелигиозного фарисей­ства, Пушкин чрезвычайно, особенно современен.

Беседовала Татьяна ГОРСКАЯ