Редакция «ЭР» предлагает вниманию читателей статью из книги «Эсхатологический монархизм», которая готовится к печати в издательстве Опричного Братства во имя Св.преп. Иосифа Волоцкого. В книгу войдут работы известных авторов: литераторов, историков, философов, не раз выступавших на страницах нашей газеты. Среди них — писатели Александр Стрижёв и Игорь Лавриненко, философ Роман Бычков, поэт Сергей Яшин, историк Андрей Жуков и др. Предполагаемый объём книги 250-300 стр. К сожалению, мы не можем сообщить точную дату выхода в свет «Эсхатологического монархизма», равно как и книги «Сергей Нилус. Материалы к жизнеописанию». Это связано элементарными финансовыми причинами — нехваткой средств. Посему издательство Опричного Братства обращается к Православным русским людям с просьбой оказать финансовую помощь в издании данных книг. Мы будем благодарны за любую поддержку. С нами можно связаться: переводы - 109518, Москва, а/я 10, Макееву Анатолию Михайловичу. Е-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it.. Контактный телефон: 921-4317 (с 12 до17 час).

«Вси языцы обыдоша мя, и Именем Господним противляхся им» (Пс. 117,10)

«История России есть история её самообороны: поэтому она и провоевала две трети своей жизни... Воевала Русь и один на один; воевала и против двух врагов, и против пяти, и против девяти, и против двенадцати. История наша есть история осаждённой крепости; история сполоха, приступа, отражения и крови» (Иван Ильин). Истинность утверждения того, что вся история России может быть определена как история «осаждённой крепости» подтверждается многочисленными историческими фактами. Так, историком С.Соловьёвым подсчитано, что с 1055 по 1462 гг. Русь перенесла 245 нашествий; с 1365 по 1893 гг., то есть за 525 лет, Россия провела в войнах 305 лет. Причём в нашей истории не редкость, что сражаться приходится то с соединёнными силами всей Европы (как в 1812 г. при «нашествии галлов и с ними двадесяти язык»), то с соединёнными силами всей Азии (как в случае монголо-татарского нашествия в XIII в.).

Но нам желательно за всеми сими бранными обстояниями увидеть некую глубинную причину, почему Россия поставлена пред необходимостью отражать осаду едва ли не всего мiра. Причём, для того, чтобы непротиворечиво вписаться в контекст православной доктрины, причина сия должна иметь характер вполне метафизический и проявлять себя хотя и через факторы географические, политические, экономические и проч., но быть в первоистоке своём независимой от них. И вполне уразуметь сие мы сможем лишь исходя из того, что как пророчески прописал премногоизвестный старец Филофей: «вся Христианская Царства приидоша в конец и снидошася во едино Царство нашего Государя, по пророческим книгам, то есть Росейкое Царство: два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Именно в усвоении земному Отечеству нашему «Римского» достоинства надлежит видеть причину  того, что весь остальной «лежащий во зле» мiр то и дело «конно, пешно и оружно» ополчается на нас.

Всё сие непосредственным образом связано с тем, что в Христианской Традиции именуется «избранным народом», «избранной паствой Божией». Всем хорошо известно сие понятие из Ветхого Завета, хорошо известны и примеры вытекающего из факта избранности «ветхозаветного расизма»; известно и сегодняшнее незаконное перетолкование данной «избранности» современными богоотверженными евреями (при всём их «партийном» разброде — от сионистов до иудейских фундаменталистов). Но примечания достоин тот факт, что и в «языческой неплодящей церкви» ещё во времена ветхозаветные бытовали весьма сходные представления (несомненно восходящие к пророчеству св. праотца Ноя (см. Быт. 9,26-27)); своего рода «эллинский», а затем и «римский расизм».

«Греки настолько же выше варваров, насколько люди выше животных»,— говорит Сократ. «Эллинам подобает властвовать над варварами»,— утверждает Еврипид. Аристотель добавляет к сему, что «варвар по природе то же, что раб».

«С иноплеменниками, с варварами у греков идёт и будет идти вечная война, ибо они враги по самой природе, которая неизменна, а не по каким-нибудь преходящим причинам» (так передаёт слова Филиппа Македонского уже римский историк Тит Ливий). «Вечная война» римлян с варварами не утихала на протяжении всего времени существования Римской Империи, «первого Рима». Не престаёт эта война и на рубежах Византийской Империи, «второго Рима». Сходствует с ветхозаветным и с эллино-римским и самосознание византийцев-ромеев, которое Э. Арвейлер весьма точно охарактеризовала как «ромейский расизм».

Но точно то же самое надлежит сказать и о Русском Царстве, о Третьем, последнем Риме. «Русское самодержавие есть не политическая, а религиозная идея (...) Христианский монарх — это не только самая совершенная, но и единственная форма Божеской власти на земле. Это Боговластие, не  имеющее никаких точек соприкосновения ни с народовластием, ни с иными формами и видами многоразличной земной власти и существовавшее до революции только в России»,— пишет очевидец падения Третьего Рима товарищ обер-прокурора Св. Синода князь Н.Д.Жевахов. Развивая далее свою мысль, тот же автор утверждает: «ссылки на русский деспотизм, на устарелые формы правления и русскую отсталость, параллельно с указанием на русскую «природу», требующую соответствующего режима власти,— это всё невежество или замаскированный обман. Европа знает, что русский народ неизмеримо культурнее духовно, чем европейцы, что русское самодержавие было единственной в мiре властью, пользовавшейся христианскими приёмами управления и ставило мораль выше политики. В этом была безсмертная, неувядаемая красота русской власти и её духовная мощь».

Собственно говоря, вся мiровая «русофобия» является ни чем иным, как оборотной стороной сей русской избранности. И то, что Русское Царство оставалось, говоря опять же словами князя Н.Жевахова, единственным государством, где идея спасения была государственной идеей и ставило его под совокупный удар всех мiровых подрывных сил. Государство, поставленное в «щит и ограждение» Истины, обречено на «вечную войну». Ибо Истине в мiре сем, по известному святоотеческому изречению, надлежит быть гонимою, а христиане в мiре сем поставлены «подобно мишени для стреляния». Скажем и нечто более того: подобно как и Христу Сыну Божию, при Его земном воплощении постоянно сопутствовала сила бесовская, соблазнившаяся Его человеческим обличием, не уразумевшая сокрытой под покровом плоти Его «тайной молнии Божества» и посему всячески усиливавшаяся помешать исполнению «домостроительства тайны, сокрывавшейся от вечности в Боге» (Ефес. 3,9). Подобно сему, повторим, и «Римскому Царству», имеющему пребыть до скончания века сего, как скоро сему Царству присущ Христос, «записавшийся» некогда в «Римскую власть», — то и «вечная война» Рима против «духов злобы поднебесных» и их земных пособников-«варваров», как явствует из всего вышесказанного, представляется неизбежною.

Помимо сказанного, одним из наиважнейших элементов христианско-имперского, «римского» мифа является представление о грядущей Сакральной Реставрации, солнечно-триумфальной эсхатологической имперской манифестации после долгого периода упадка и деградации, непосредственно перед концом времён. Исследователь, весьма преуспевший в изучении различных аспектов «универсального имперского мифа»,— Юлиус Эвола, указывает в работе «Мистерия Грааля», что «уже в римскую эпоху, в её имперско-языческий период, можно встретить определённые признаки пробуждения идеи золотого века, царь и правитель которого, Кронос, <...> считался вечно живущим, но пребывающим в состоянии сна в гиперборейских регионах. При Августе пророчества сивилл возвещали о приходе «солнечного правителя», rex a coelo, или ex sole missus («сшедшего с небес или посланного солнцем»), на которого ссылался и сам Гораций, когда он говорил о приходе гиперборейского бога золотого века Аполлона. Вергилий также провозглашал близость нового золотого века, века Аполлона и героев. Император Август именно в этом ключе осознавал свою символическую «генеалогию», идущую от Аполлона, и феникс, часто появляющийся среди образов Адриана и Антония, также имел прямое отношение к идее воскресения примордиальной эпохи в Римской Империи. Именно связь Рима со сверх-историческим и метафизическим принципом Империи, Imperium,— связь, основывающаяся на уже упомянутой нами возможности перенесения самого этого принципа на те или иные его проявления в истории,— лежит в основе самой теории непреходящести и вечности (aeternitas) Рима.

В византийский период имперский миф получил у Мефодия [Патарского] такую формулировку, которая акцентируя так или иначе его связь с Александром Великим, снова обращается к вышеперечисленным темам. Здесь снова встречается мотив царя, которого посчитали мёртвым, но который ожил и основал новый Рим. После его непродолжительного царствия появляются орды Гога и Магога, которым некогда Александр Македонский преградил путь, и начинается «последняя битва».

Очевиднейшим образом сказанное имеет прямое отношение к сверх-историческим и историческим аспектам существования Русского Царства. Здесь нам встречается и образец символической «генеалогии», выводимой Русскими Царями «от Августа-кесаря». Крайне важным обстоятельством является и северное, «гиперборейское» географическое расположение Руси-России — как пространства, на котором был основан «новый», Третий Рим (Ю.Эвола в вышецитированной работе приводит слова древлецерковного писателя Лактанция о том, «что могущественный князь, который восстановит справедливость после падения Рима, придёт из «далёких регионов севера»). Наконец, нескольковековые чаяния русские на отвоевание Второго Рима — Царьграда — у неверных, видения «Креста на св. Софии»; пророчества Достоевского (чья связь с глубинными аспектами Православной Традиции была более основательной, чем представляется большинству исследователей), что «будет настоящее воздвижение Христовой истины, сохраняющейся на Востоке, настоящее воздвижение Креста Христова и окончательное слово Православия, во главе которого давно уже стоит Россия». Напомним и о том, что празднику Воздвижения Креста Господня в кругу великих двунадесятых праздников Православной Церкви принадлежит несколько особенное место. Связано сие с тем, что прочие двунадесятые праздники посвящены преимущественно священному воспоминанию различных ключевых событий Евангельской истории, тогда как праздник Воздвижения имеет, помимо прочего, нарочитым образом выраженный имперский характер. Исследовательница иконографии Крестовоздвижения Т.В.Кузнецова сообщает некие важные для нашей темы подробности:

«До конца XV — начала XVI в., когда появляются первые русские иконы с изображением «Воздвижения креста», икон с подобной иконографией на Руси, вероятно, не существовало, несмотря на то, что праздник Воздвижения креста Господня стал известен на Руси с момента принятия христианства, и уже с XII в. появляются храмы и монастыри, построенные в память этого события, произошедшего в IV в. в Иерусалиме. В 326 г. царица Елена обрела в Иерусалиме крест Господень, а император Константин построил на этом месте храм Воскресения. Обретение креста было расценено как важнейшее событие, и установившийся в его честь праздник получил широкое распространение на христианском Востоке. На Руси праздник рассматривался как прославление креста Господня и «утвердителей» христианства императора Константина и матери его Елены. Изменение трактовки праздника «Воздвижение» происходит со второй половины XV в. Именно с этого времени появляются иконы с изображением «Воздвижения креста». Причиной, вероятно, стал захват турками Византийской империи, потрясший умы современников. <...> С падением Византии её история в сознании людей того времени не заканчивалась, и была уверенность, что православие в Константинополе будет восстановлено, причём сделать это предстояло русскому народу. Грядущая победа православия, символом которого является крест, вероятно, представлялась в виде Воздвижения креста, в основу изображения которого были положены черты ежегодно совершавшегося в храме св. Софии богослужения в память о воздвижении креста в Иерусалиме. Богослужение в храме св. Софии проводилось константинопольским патриархом в присутствии византийских императоров и народа, игравшего важную роль в богослужении».

В заключение полагаем уместным привести фрагмент из поэмы «Русская Пасха», принадлежащей перу Григория Кремнёва, известного исследователя (и отчасти, как видно из нижепомещённых строк, — последователя) К.Н.Леонтьева, в котором хорошо, на наш взгляд, автору удалось передать «гнёт непосильный» римского служенья, избежать несения коего нет никакой возможности ни благоверному Царю, ни благоверному народу:

«Когда не Шапка Мономаха,

были б

державой процветающей,

«цивилизованной страной»,

с гражданским обществом,

говорунами

и урнами

(для бюллетеней и плевков, что равно),

чашей полной

(не гнева ли?)...

Но Бог судил иначе,

Остатку предъизбранных заповедав

До дней последних испытаний, втайне,

Под зраком рабьим, сохранить заветы

Святой Руси...

А России

Судил быть Царством —

От Иоаннов посейчас, и дале.

Но если нет «помазанья Главы»,

Которая одна способна

Гнёт непосильный этого служенья

Подъять (да вразумит

Нас Божие прещенье

И сердца обрежет постом и покаяньем,

И сохранит от блазненных мечтаний),

То венец сей плющит —

Из рода в род — мильоны

Вый непокорных,

Ибо не отъят —

Хоть и невидим —

До дня и часа (прокляты от века!),

Когда раздасться вой:

О «вечном мире»,

(Призрачной) свободе

И (тщетной) «безопасности».

Тогда лишь вскоре

Придёт конец отпавшему творенью,

И воссияет Новое».

И нам в силу «факта» принадлежности к Русской Расе нет возможности уклониться от участия в «вечной войне» мiра против Рима и Рима против мiра до «дня и часа» (благословенных от века!), когда мы, вослед за Тайнозрителем, увидим «новое небо и новую землю» (Апок. 21,1).

А пока — на войне как на войне! Каждый должен исполнить свой долг помня о том, что «право на отдых» имеют только мёртвые.

(Опричное Братство св. преп. Иосифа Волоцкого)